Вемпарийские будни

[Lady-Nazgoth]

Несмотря на то, что на дворе стояла всего лишь середина осени, северный кряж уже покрывался снегом. Горные козы, во множестве скакавшие по утесам, перелиняли и покрылись плотной мягкой зимней шерстью. Оная шерсть, впрочем, не спасала от бесшумных снежных кошек, нападавших из метельной завесы, или пикировавших откуда-то сверху хищных птиц, уже вырастивших потомство в этом году. Мелкие грызуны шаарги, нагуляв за короткое лето жирок, закапывались в пещерки и норки, чтобы залечь в спячку, прочая мелкая живность разбегалась кто куда, устраивала себе теплые логовища… Весь кряж готовился к долгому зимнему оцепенению.
Такому же, какое охватило Горный Дом Вемпари.
Вот уже три с половиной века огромная, высеченная прямо в теле горы, крепость последних Крылатых словно оделась в плащ из тишины. На резные парапеты, башенки, галереи падал снег. Почти не горели огни. Редко когда одна-две крылатых синекожих фигуры промелькивали между арками, чтобы снова скрыться с глаз. Вемпари не желали показываться даже в пределах долины, что уж говорить о внешнем мире. Многие, к слову говоря, откровенно не понимали, почему Верховный Маг и его супруга все еще остаются среди людей, хотя воспитанник давно вырос. Пожалуй, только дети не разделяли всеобщей тяги к затворничеству и тиши. Им хотелось пробовать крылья, познавать мир не через разумы старших, а самостоятельно. То и дело какой-нибудь уголок притихшего Дома внезапно взрывался хохотом, топотом и визгом, а мимо взрослых, теряя перья по дороге, проносился пестрый клубок рук, ног, голов и крыльев. Среди гомонящей ватаги неизменно обретался Илле – младший сын Люциуса Одрона.
Нынче мальчику определенно не сиделось на месте, и он решил пробраться туда, куда детям ста тринадцати лет от роду ходить обычно не разрешалось – к Залу Вождей. А вдруг повезет, и он увидит там что-нибудь интересное? Например – а чем Вещий не шутит? – дядю Яноса-эрхе. Заметив, что отец как раз отправился в ту сторону, мальчишка спрятал жемчужно-сиреневого оттенка крылья под накидкой понезаметнее и, прячась в тени высоких статуй в огромном коридоре, последовал за ним.
Анфилада комнат и коридоров, по которым тихо скользили туда-сюда занятые своими делами вемпари, окончилась огромным круглым залом с прозрачными сводами, пропускавшими мягкий свет пасмурного дня. Древние, еще из Серебряных Облаков вывезенные фрески по стенам, изображающие предыдущих Отцов Крылатого Народа, почему-то покрылись пылью и каким-то странным красно-бурым налетом, но никто не решался близко подходить, чтобы попытаться навести порядок. Вемпари ждали. А что им еще оставалось?.. Приходя сюда, они с опаской и надеждой поглядывали на запечатанную дверь в Зал Вождей – но каменные пластины хитроумного замка оставались неподвижны. Всегда может случиться так, что Вождь не вернется с той стороны, но в таких случаях печать просто рушится… Сейчас она хоть и потрескалась, но оставалась цельной. И это тревожило брата Вождя ничуть не меньше, чем если бы она все-таки обвалилась.
Чернокрылый Люциус Одрон подошел к двери, внимательно разглядывая замок и казалось бы, вовсе не замечая сына, притаившегося в в тени за статуей. Его перья нервно дрожали, взъерошенные волосы топорщились вверх, будто он летал при встречном ветре, пальцы теребили край светлой мантии. Он старательно прислушивался к тишине.
- Так и нет вестей, господин Одрон? – тихо спросил несший здесь почетный караул Небесный Воин, сидящий под сводом арки напротив с фигурным копьем в руках.
- Я сам, по правде говоря, не уверен… - отозвался Люциус. - Мне кажется, что я… слышу брата, но…
Голос брата Вождя чуть дрогнул, выдавая нарастающую тревогу. Что если Янос не вернется? Что будет с Вемпари? Люциус, сам того не замечая принялся метаться туда-сюда. Наблюдавший за ним Илле в своем укрытии задрожал – ему передалось волнение и возбуждение отца.
- Да вы не волнуйтесь, вернется он, - вдруг заявил стражник, легко взмахнул белыми со светло-синей кромкой маховых перьев крыльями. - Чтоб Янос Одрон – и не вылез из какой передряги!
- Благодарю, - усмехнулся Люциус. - Я тоже на это надеюсь…
Илле разочарованно вздохнул, стараясь успокоиться. И чего он, спрашивается, сюда так рвался? Мрачно, пыльно, холодно, гулко. Ничего примечательного, кроме старой, уже заржавевшей, наверное, двери и побуревших от времени фресок. Он уже совсем было собрался выскользнуть вслед за собравшимся уйти отцом, как вдруг от опечатанной двери сквозь зал промчался ветер, ероша волосы и перья, раздался громкий скрежет камня о камень, повеяло Силой…
- Что? Не может быть! – подскочил отец, разом разворачиваясь назад. - Он возвращается!
Весть эта мощной мысленной волной всколыхнула весь Горный Дом меньше, чем за десять минут. Крепость гудела этаким пчелиным ульем, повсюду захлопали крылья, слышались крики и топот – все спешили к Залу Вождей. Увидеть, узнать, успокоиться! Вемпари столпились в коридоре, расселись под сводами, арками и на подоконниках, кто-то вовсе завис в воздухе при помощи магии. И все не сводили немигающих глаз с массивной двери, с тяжелых створок, расползающихся в стороны, с темного прохода за ними… Илле, поддавшись общему порыву, выбрался из своего укрытия и теперь вместе со всеми ждал чего-то. Никто и не подумал отругать мальчика за то, что он пришел сюда без спросу, это было сейчас вовсе не важно…
Единым порывом общий гвалт стих. Напряжение и ожидание густым облаком повисли в воздухе и перемешались так плотно, что окружающее пространство начало звенеть. Тонкие ментальные ниточки неуверенно потянулись вперед, туда, в темноту, стремясь найти то Единственное сознание, уцепиться, прирасти, чтобы ощутить силу и защиту Вождя. Пока его нет, каждый в племени чувствует себя осиротевшим одиноким ребенком, несмотря на друзей и родных вокруг.
Тишина, застывшая, как неподвижная воде в самых черных глубинах Океана, неожиданно рассыпалась о звук шагов. Тихих, легких и мягких, подобных шелесту упавшего листа. Но в царившем вокруг безмолвии они казались звоном тревожного колокола. Шаг, еще один. Тихо чиркнуло перо о камень, прошуршала ткань – и снова молчание. Пара неуверенных шагов. Шелест…
- Это Янос! – выкрикнул кто-то из толпы.
Люциус отпихнул чье-то крыло, протолкнулся вперед и оказался у самой двери. Из темноты вышел брат. Вемпари молчали, разглядывая нового Вождя.
Он почти не изменился за прошедшие три с половиной столетия, как будто ход времени его не касался. Все такой же жилистый и крепкий, невысокий в сравнении со своим отцом, но сильный. Может, лицо слегка осунулось, да седина, рано побившая волосы, закралась еще и на кончики антрацитовых перьев.
Первая ментальная ниточка осторожно коснулась сознания Яноса – прощупывала, проверяла, готовая в любой момент отдернуться… Но ее вдруг затянуло в безграничный омут силы, спокойствия, знания и мудрости, растворяя в себе и отдавая себя без остатка. Второй тонкий жгутик, третий, четвертый, пятый – все соединяются воедино, сплетаясь и срастаясь в одно огромное сознание. Янос глянул куда-то вверх, в хрустальные своды зала – карие глаза со странно-чужими зелеными и желтыми искорками, все еще щурясь с непривычки, скользнули по прозрачному минеральному стеклу. Крылья, усыпанные как блестками, перебегающими по перьям искорками-молниями, медленно распахнулись, словно Вождь красовался или потягивался после долгого сна, а потом столь же неспешно сложились.
- Я здесь… Наконец, - медленно произнес Янос.
Его голос гулко раскатился в стенах Зала Вождей.
И тут же всколыхнувшаяся волна радостных криков едва не оглушила Яноса, уже привыкшего к тишине. Кто-то его обнимал, хлопал по крыльям и плечам, дергал за одежду – но он ничего не замечал. Одно за другим сливались с ним сознания всех крылатых, выравнивая и в то же время изменяя разум самого Вождя – а Янос будто не замечал этого, неторопливо шествовал в сторону тронного зала, в сопровождении гудящей толпы. Мелькающие лица теперь казались… другими. Своими и чужими одновременно. Не-свои мысли начинании звенеть в голове, мешали и причиняли неудобства. Но это, как он знал, пройдет со временем.
К вечеру Горный Дом разразился празднеством в честь Вождя, да таким роскошным, каких, казалось, не видывали и в Столице в прежние времена. Вся гора осветилась разноцветными волшебными огнями, в долину полились музыка и песни, хозяйки напекли самых разных вкусностей. В залах и коридорах вемпарийской твердыни плескалось веселье, сопровождаемое танцами, беготней, состязаниями в ловкости, хитрости, остроумии, магическом искусстве.
Всеобщей радости не разделял только сам ее виновник, безмерно уставший от долгой медитации, почти похожей на смерть. Он статуей сидел в холодных объятиях Небесного Престола, положив подбородок на сцепленные пальцы и молча наблюдал за весельем сородичей из-под полуопущенных век… А потом как-то быстро и незаметно исчез, отдав корону кому-то из приближенных с наказом спрятать подальше и велев прислать в его покои цирюльника.


Вождь понятия не имел, что по окончании торжества один из его племянников наберется наглости проскользнуть мимо бдительной стражи прямо к его дверям и без стука войти. Мальчишка тихо прокрался через пустую полутемную приемную и, осторожно приоткрыв резную створку еще одной двери, всунул туда вихрастую светлую голову.
Дядя Янос обнаружился сидящим у камина в кресле. Блестящие жесткие крылья свисали по бокам, полы расшитой золотом парадной мантии разметались, а руки безвольно лежали на подлокотниках. Отсветы огня рельефно вырисовывали усталое осунувшееся лицо и… Мальчик изумленно ахнул, когда понял, что длинная взъерошенная грива черно-седых волос Вождя сменилась короткой стрижкой, и теперь пряди не доставали даже до плеч.
Янос чуть встрепенулся, отрываясь от своих мыслей, и покосился на дверь. В его глазах, подсвеченных огнем камина, блеснуло какое-то странное выражение... Как будто он что-то пытался вспомнить, но не мог. Или вспомнил, но... не верил? Вемпари потянулся рукой к волосам, неловко коснулся прядки над ухом - похоже, его самого удивляли отсутствие чего-то объемно-лохматого и внезапно образовавшаяся на голове легкость. Вождь молчал. Илле тоже молчал, почувствовав вдруг эту неловкость и не зная, как себя вести. Он неуклюже поклонился в пояс, как подобало перед Отцом Народа и застыл, не в силах выжать из горла ни звука. Только мысли скакали, как зайцы, никак не желая выстраиваться в ровные ряды. Он и сам не знал, зачем явился сюда. Просто… просто ему показалось, что это неправильно, когда кто-то в такой день совсем один. Глупо, да. Но… Ведь Вождь видит все эти глупые мысли, верно?..
- Ты ведь Илле? - наконец прервал молчание Янос, улыбнувшись. Улыбка получилась усталая, вымученная и слабая. Тут же попыталась сползти с лица, но Янос ее удержал.
- Д-да… - сипло выдохнул мальчик, разглядывая дядю во все глаза. – А вы… а т-ты… А… откуда ты меня знаешь, Янос-эрхе?
- Разве я могу не знать своего племянника? - черно-седые крылья шевельнулись, чиркнув перьями по полу. - Да не бойся ты так - я ж не кусаюсь!
- Я не боюсь! – тут же взъерошился Илле, подходя поближе. Еще мягкие светлые перья, меж которыми местами торчал детский пух, смешно топорщились в разные стороны, туника слегка сбилась, отчего мальчик напоминал воробья. – Просто… а вдруг нельзя?
- Чужим - нельзя. Тебе можно, - деловито отозвался Янос, едва не засмеявшись. Грозная пичуга - подумал он, хитро подмигнул ребенку и похлопал себя по колену, приглашающе кивнув.
Илле не нужно было долго упрашивать. Когда вся таинственность Вождя разом куда-то подевалась, мальчишка-слеток довольно ухмыльнулся и чуть ли не одним прыжком юркнул на колени к дяде. Смотрел в искристые карие глаза, осторожно, по самой грани, касался огромного сильного разума старшего родича, запоминал черты лица.
- Здесь лучше, чем там, - вдруг уверенно заявил он со всей искренностью, присущей, пожалуй, только детям.
- Ты прав - намного, - охотно согласился Янос, потрепав лохматые волосы племянника. Столько хотелось спросить, но он не решался. Впрочем, то, что он хотел знать - он знал. Когда и как Илле родился, как радовались пополнению его родители... как хотели спросить у главы семьи имя для ребенка. И как это оказалось невозможно.
- Слушай, Илле, а чем тебе нравится заниматься?
- Кроме лазанья, где не надо? – невинно захлопал ресницами мальчик, совсем не испугавшись признаваться дяде в шалостях, за которые отец непременно наказал бы.
Янос рассмеялся. Почему-то рядом с Илле тяжелые мысли рассеивались сами собой - даже головная боль проходила. Может, у парнишки есть дар целительства? Вполне может быть...
- Кроме лазанья, где не надо.
Мальчик распушил крылышки и задумался. Огляделся, словно хотел найти подсказку среди роскошной мебели, но комнату затапливала ночь, и подсказки не нашлось.
- Я животных люблю, вот! – гордо выдал он. – Разных. У меня даже живут некоторые, вот. Одна коза, два шаарга, птица сирим и даже детеныш снежной кошки. Я его на склоне горы нашел! Когда лазал, где не надо… - тут Илле густо посинел от прихлынувшей к щекам крови.
- Родители разрешают держать столько зверей? - вемпари сделал вид, что удивился.
- Они заявили, что так я хотя бы не путаюсь у них под ногами, - растянул улыбку до ушей племянничек. – А ты придешь на них посмотреть? – тут же встрепенулся он.
- Конечно. Как только отдохну - я ужасно устал. Договорились?
- Ага!
Илле обрадовано закивал и тут же нахмурился, пристально разглядывая старшего. Брови сошлись у переносья, на лбу залегла складочка. Мальчик сосредоточенно сопел, сверля Яноса глазами, а потом вдруг потянулся и запустил тому руку в волосы на затылке, вороша их тонкими пальцами, словно хотел распутать что-то или выловить.
- Там неправильно, - пояснил он.
Старший вемпари вздохнул, аккуратно убрал теплую ладошку ребенка с головы:
- В мире много чего неправильно. Но мы может только жить с тем, что имеем. Так, давай-ка беги к родителям - они тебя уже потеряли, - Янос оттолкнулся крыльями, мягко ссаживая Илле с колен и вставая, - И не забудь - потом покажешь мне своих зверей!
Мальчику отчаянно не хотелось слезать с теплых колен, но, во-первых, разве можно не слушаться Вождя? А во-вторых, в голове уже клубились рассерженные мысли матери и отца, грозившихся выпороть неслуха.
- Договорились! – Илле еще раз прижался к доброму дяде и, пожелав спокойной ночи, выскользнул вон.
Янос еще постоял, глядя в закрывшуюся дверь. Голова от избытка своих и чужих мыслей гудела, как кристалл-накопитель, десятки и сотни разных и порой противоречивых видений мелькали перед глазами, мешая успокоиться. Как же они ему… надоели! Иного слова Янос сейчас подобрать не мог. Нужно было… А что нужно было? Он не помнил. Огляделся по сторонам, рассматривая еле различимое в полумраке убранство своих покоев, знакомое и непривычное одновременно. Нашел глазами постель на полу у стены, жесткую, но сейчас казавшуюся невообразимо желанной. Спать, спать… Все потом… И все дела потом…
Уже заснув, он кое-как разделся и забрался под одеяло. Как коснулся ухом подушки, уже не помнил. Потом ему сказали, что он неделю проспал почти беспробудно, а если кто-то пытался его разбудить и предложить поесть… ругался. Нехорошими словами.