Ну вот вам очередная вкусняшка от меня... Если кто-то читать будет и кому-то сие надо
читать дальшеТо, о чем я расскажу дальше…
Из глухого, ватного мрака небытия меня выдернула боль. Она пришла почти сразу и навалилась всей тяжестью, впилась острыми зубами в кости, разжевала мясо, иголками поиграла по нервам. От этой пытки хотелось кричать – но боль не оставляла сил на это. Хотелось вдохнуть – но воздух просачивался в легкие словно сквозь песок. Хотелось вырваться, освободиться – но ни единая жилка скрученного безжалостной болью тела не повиновалась мне. Я ничего не видел, не слышал и не понимал. А самое главное, не понимал, из-за чего так больно. И от этого страх затапливал все мое существо. Лишь несколько отчаянно долгих мгновений длилось это – а потом в мой маленький, состоящий из боли мирок пришел Он.
И заполнил его собой, вытеснив страдание прочь.
Теперь я знал рядом и вокруг себя присутствие существа могучего и бесконечно доброго ко мне. Его тепло окутывало меня, как кокон. Паника сменилась покоем. Широкая горячая ладонь легла мне на лоб и вытянула боль, как противного мерзкого червяка. Я смог прозреть.
В сером полумраке осеннего дня я мало что различал. Только то, что лежу не в своей спальне. Пахло деревом и травами. Монотонно шумел дождь. На постели подле меня сидел Кот и ерошил мои волосы осторожными чуткими пальцами. Я видел только золотистое свечение его глаз с расширенными зрачками, но отчего-то знал, что лицо князя закаменело от тревоги и боли, которую он забирал от меня себе. Она продолжала дергать и скручивать все тело, но теперь ее можно было терпеть.
«Не надо» - хотел сказать я. Но он только покачал головой и дал мне напиться чего-то пряно-горького. Жажда пересилила мерзкий вкус, я чуть не захлебнулся от собственной жадности. Дальше силы кончились, и я заснул.
Дни потекли, как в тумане. Долгий, полный обрывочных и странных видений сон сменялся кратким бодрствованием, смешанным с постоянной болью. Но ее, злодейку, все время оттягивали на себя горячие трехпалые руки князя, без которых я не мыслил теперь существования. Он о чем-то говорил со мной, но я не помню тех речей. Помню лишь звук голоса, негромкого, ласкового, мурлычущего… А еще я помню, что мне и в голову не приходило поинтересоваться, что же происходит – мне это было все равно. Имела значение лишь та оберегающая сила, что денно и нощно была рядом.
Но в один прекрасный день, вернее, вечер, это все же кончилось.
Я открыл глаза и увидел мир так ясно, как никогда раньше. Может, потому что боли больше не было? Ну, почти.
По стенам и потолку светлого резного дерева стелились тени, рожденные светом единственной лампы. Ее прыгающий огонек заставлял деревянные узоры оживать, и мой взгляд еще с минуту скользил по переплетениям цветов и трав. Шевелиться и думать было лень, несмотря на то, что чувствовал я себя как-то странно. Спокойствие в моей душе смешивалось с накатывающим волнами усталым раздражением, тревожностью и ожиданием чего-то невероятно важного.
Чтоб она провалилась, эта Ровеанна! – подумалась почему-то «не своя» мысль.
В первое мгновение я растерялся, но растерянность эту быстро сменила привычная волна ласки. Я повернул голову к свету.
- Ну, наконец-то! – выдохнул сидевший в кресле возле стола Ата – отец. Это слово пришло ко мне из его разума и заняло свое место в моем. Вместе с уверенностью, что он спас мне жизнь и вот уже почти месяц дни и ночи напролет от меня не отходит. Устал и почти не спит. – У тебя глаза цвета солнца, чадо мое.
Радость, ясно звучавшая в его голосе, нахлынула и на меня, окатила с головой. Это было восхитительно – перевернуться на живот и уткнуться головой в горячие ладони, млеть от того, что пальцы с почти полностью втянутыми когтями теребят волосы, почесывают за ухом. «Не один!» - билась во мне его мысль. «Не один!» - вторила ему моя. Мне хотелось урчать от счастья.
- Отец, - впервые шепотом произнес я совсем незнакомое слово. И с непривычки прикусил язык девственно-острыми клыками.
Урчать? Клыки? Я впервые за все это время был озадачен. И только теперь до меня дошло, что я изменился. В самом прямом смысле. Попытки с третьей я сел и уставился на свои руки. Как и раньше, с полосками блестящей черной чешуи от запястья до плеча, теперь они стали трехпалыми. С блестящими черным глянцем когтями. Я чуть напряг пальцы – кривые острия высунулись наружу, но стоило расслабить руки, как когти тут же спрятались.
- Это что? – спросил я, подняв на отца вопросительный взгляд.
Он обнял меня за плечи, заодно придерживая, чтобы я не свалился с непривычки – от долгого лежания кружилась голова – и, чуть запнувшись, ответил:
- Ну… Ты стал химерой.
Это я уже и сам понял. Все внутри меня стало иным. Но как? В голове не укладывалось.
- Это дар, - не моргнув глазом, с улыбкой ответил государь. – Триста лет я просил Вещего о сыне, и молитвы мои были услышаны!
Отшучивался, конечно. И я уже знал, что сейчас – не скажет. Интересно, что за его молчанием кроется?..
- Почто тебе сейчас? Сил наберись, окрепни, попривыкни… А там и поговорим.
- Это значит, я – подарок? – я молча принял игру, ни капли не усомнившись в отцовой честности. Значит, еще не время, значит, надо подождать. – Тогда мне придется стоять под стеклом?
Я сделал вид, что обиделся. При том совершенно не приходило в голову смутиться, хотя одежды на мне не было ни лоскута. Напротив, хотелось рассмотреть новое тело во всех подробностях. А еще хотелось есть. Зверски.
- Зачем под стеклом? – рассмеялся князь-батюшка, помогая мне впервые встать на ноги. – Оно дорогое баснословно, да я и сам с тебя пылинки сдувать буду!
Ух, ну и далеко же оказалось до пола! Не держи меня отец поперек туловища, я бы неминуемо шлепнулся на четвереньки. А так - худо-бедно висел сам, то и дело стараясь воздвигнуться поустойчивее. Шатало меня, как былинку в поле, и был я тощ и непригляден. На любое движение каждый мускул, каждая косточка отзывались болью, и я поневоле шипел сквозь зубы подхваченные от Дима крепкие словечки. И почему спасать жизнь надо было именно таким образом?! Как бы там ни было, а наколдовал что-то именно Кот и никто иной! В что наколдовал, я еще выясню.
- А другого пути не было… - виновато опустил уши батюшка. – Или превращение, или твоя смерть. Я не мог этого допустить…
Ну и как прикажете на него сердиться, когда вся виноватость дождем изливалась на меня? Впрочем, ее все равно изрядно разбавляли радость и неудержимое довольство собой и мной. Так что я тоже в конце концов остался доволен.
В тот день сил моих хватило только на то, чтобы сделать по комнате пару неуверенных шагов туда-сюда на слабых, подгибающихся ногах, повиснув на отцовом плече. Потом меня свалила усталость такая, будто я неделю без продыху у Дима в кузне молотом отмахал. Не помню, как и заснул – кажется, не дойдя до лежанки, на отцовом плече. Подмывало спросить, кто такая эта Ровеанна почему-то…
Уже к следующему утру новость о том, что князь прилюдно назовет своим сыном кузнецова подмастерья облетела весь Банхагарн. Удивлялись не слишком – на всех поварнях кумушки уж давно судачили о том, что мальчишку того князь прежде где-то породил, а потом привез в свою столицу вместе с кузнецом. Иначе с чего бы он вот уже месяц безвылазно сидел в своих покоях подле парня и носу не казал, хоть хильден кругом шастают? Известное дело, родная кровь, парня-то чуть не мертвым в город привезли. А править дела посылал драконов, Айфира с Илмайрой, да неожиданно возвысил того кузнеца до воеводского звания. Тот, говорят, подивился, но пошел под шумок. Оно конечно, Димхольд мужик толковый (кое-кто поговаривал, что потолковее государя будет), но пришлый. Кто знает, что у него на уме…
На уме у Дима весь месяц была единственная парочка – блажной Кот и по самое горло увязший в неприятностях Рейнард. Как бы драконышу хуже не стало из-за химерьих чудачеств. Но Кайнар, увы, никого не подпускал к Рею, даже свою вемпарийскую родню. Рычал только, да гнал всех в шею – сам не ест, не спит, едва терпения чистоту блюсти хватает. Ох, обормотище! Послал же Вещий… И обидеть-то его, дурня, боязно – добрый да ласковый, ровно котенок. Правду молвить, кузнец дивился, как уживаются в этом звере двое – серьезный властный чародей, вершащий в Сердце Мира сложные обряды и дурашливый мальчишка-князь, даром, что четвертый век разменял. Вот сейчас, не принеси, да не поставь перед носом тарелку с кашей – и поесть он наверняка забудет.
Дурень-то дурень, а вверенных людей в военное время не бросил, повылезавших невесть откуда чешуйчатых морд не испугался. Лично в рейды ходил, чтобы люди за ним шли.
Странное дело… Года два назад на границах княжества стали замечать яркие зеленые вспышки – то тут, то там… Потом скот пропадать начал, собаки, лошади, а может, и иное какое зверье, кто его считал-то. Позже и люди исчезать начали. Заволновались Вемпари, стали носиться туда-сюда над княжеством, выискивать. Даже Вождь их, всегда спокойный и степенный, нынче походил на взявшую след ищейку. Кот метался туда-сюда по деревням, встревоженный и злой, собирал ополчение, выставлял охранные заклятия и клялся, что – ни больше ни меньше! – сама земля испугана! В те-то дни Дим и убедился, что химер отнюдь не просто двуногий кошак, и ум у него вполне государственный…
Потом сожгли первую деревню и окружили Ленери на границе. До омерзения человеческие морды, чешуйчатые, плоские. Самца от самки, или как там их еще обозвать, не отличишь. Хвостов, правда, нет…
Тут воевода отвлекся от дум своих и потеснил стражу, выставленную государем возле дверей опочивальни, красноречиво указав глазами на поднос с двумя даже не тарелками а глубокими чашками с кашей. Охраннички ухмыльнулись и пропустили заботливого кузнеца-Хранителя, даже двери ему приоткрыли.
Димхольд вошел в светлицу и фыркнул.
Потому что ни Рей, ни государь на жизнь определенно не жаловались.
Юный дракон (или теперь уже химер?) нескладный, неуклюжий и весь от волос до чешуек на спине какой-то взъерошенный негромко – всего-то как четыре кошки разом! - мурлыкал, изволив развалиться на княжьем топчане и сложить голову оному князю на колени. Тот, довольный и хитрый с виду, запустил лапу в лохматую черную гриву парня и чесал его за ухом.
- Решил как-то Вещий прогуляться по земле, - неторопливо вещал Кайнар, - и принял обличье молодого парня. Приглянулся он, значит, в таком виде одной селяночке, та и надумала над ним подшутить. Спряталась под мостом и стала его дожидаться. Сидела-сидела, а потом, ка-ак выпрыгнет на него, да ка-ак кукукнет!..
- Кончай болтовню, сказочник, - непочтительно прервал байку Димхольд, кланявшийся князю только на людях. С глазу на глаз кузнец с Котом держался скорее, как умный старый дядька с воспитанником. – Сам не ешь, и парня голодом моришь. А у него, как я погляжу, пузо к спине прилипло!
Тут же два желудка отозвались согласным ворчанием. Дим сокрушенно вздохнул и вручил обоим желтоглазым завтрак, чуть ли не с умилением наблюдая, как каша исчезает со скоростью нашкодившего Юдара.
- А что дальше было-то? – спросил, наконец, Рей, когда его чашка опустела. Неуемному аппетиту не помешало даже неумение как следует владеть трехпалыми руками – деревянная ложка то и дело выворачивалась из неуклюжих пальцев.
- Как это что, - отозвался Кайнар. – Нечего было под мостом куковать – вот и стала она кукушкой…
- Может, вы все-таки выползете отсюда? – опять перебил его Дим. – Челядь уж слушок пустила, что ты парня съел. Вон слышь – уже шумят.
- Да неужто?
Старший химер дернул ухом, прислушиваясь. Что-то, наверное, различил, потому что со вздохом отставил посуду и поднялся. – Ну, перед «выходом в свет» сначала приготовиться надо.
Так что княжича поначалу ждала баня с духовитым травяным паром. Там во влажном горячем полумраке чуткие пальцы отца придирчиво изучили едва сложившееся тело Рея. Дракон лежал на полке и только слабо поскуливал время от времени. Особенно когда Кот, заставив его перевернуться на живот, взялся изучать позвоночник и ребра.
- Рей, - неожиданно спросил он, опустив горячие ладони сыну на поясницу, - У тебя всегда спина такая была?
- Чешуйчатая? – лениво переспросил тот.
- Плотная. И гребень прорезается.
Рейнард удивился, даже голову от полка приподнял.
- Не знаю, вроде раньше не было… - его слегка передернуло. – Не хочу, чтобы еще и хвост вылез! Очень надо с дыркой в штанах ходить…
- А насчет хвоста ты у Айфира или Дингара спрашивай, - усмехнулся отец. И, недолго думая, огрел сына по этой самой спине веником. Рей взвыл.
Одежду после банной пытки дракон ожидал увидеть привычную, да не тут-то было – Дим принес наряд по меркам теперь уже бывшего подмастерья роскошный: штаны, рубашка из тонкого белого льна, широкий пояс с фигурной пряжкой в виде драконьей головы, черный с золотым шитьем кафтан, мягкие кожаные сапоги с открытой стопой. Вдвоем кузнец и князь обрядили юношу по всей форме, помогая заодно и на ногах удержаться. Тот изредка переступал когтистыми лапами, стараясь скрыть, что стоять все еще немного больно, и терпеливо ждал. Не дергался даже, когда колючий костяной гребешок в руках Димхольда безжалостно продирался сквозь спутанные мокрые лохмы изрядно отросших за время болезни волос. Только уши поджимал, чтобы не поцарапали ненароком.
- Хорош, - отступил, наконец, Дим, оглядывая дело рук своих.
Перед ним, опираясь на подставленное плечо отца, стоял франтоватый молодой чело… химер с шальными блестящими глазами и немного растерянной улыбкой, которая то исчезала, то вновь растягивала губы чуть ли не от уха до уха. Оба зубастых лучились довольством.
- Ну, пошли, - улыбнулся Кайнар, подталкивая сына. – Нас ждут.
И Рейнард зашагал рядом с отцом, медленно переставляя ноги и очень стараясь не спотыкаться. Они слушались плохо, заплетались и всячески норовили подвести своего хозяина.
- Не так, - тихонько шепнул отец, когда они в очередной раз столкнулись со спешившей по делам горничной и Рей чуть не улетел на пол. – Выпрямись и ступай с когтей на пятку. Так удобнее.
Оказалось, и впрямь – шаг стал плавнее и легче, больше не слышалось шлепанья по половицам, только легкое клацанье когтей. Юноша двигался как во сне, озирался по сторонам. Все было не так. Его чуткие уши ловили малейший шорох за два перехода, круглые от непроходящего удивления глаза различали узоры древесных волокон в темных углах стен. В голове без умолку гудели свои и отцовы мысли, перемешиваясь в невообразимую кашу. Лица знакомых вроде бы людей теперь казались совершенно другими – Рей даже не мог сказать, почему. Он изо всех сил старался держаться горделиво, как подобает княжьему отпрыску, а не жаться к отцу навроде перепуганного котенка. Хотелось спрятаться куда-нибудь.