Рождение Меча

1

читать дальше

Ночь опустилась на Носгот, накрыв его своим мягким
покрывалом, расшитым тысячами бисеринок ярких звезд. Звездный свет играл на
редких снежинках, танцевавших в морозном воздухе, на озерной глади, едва
схватившейся тонким, еще прозрачным ледком, на припорошенных снегом камнях,
торчащих из воды. На горы, на город, прилепившийся по ту сторону узкого
запутанного ущелья. На спящий лагерь на озерном берегу, запятнавший снежное
покрывало прогоревшими и тлеющими кострищами. Люди в лагере спокойно спали
между там и сям воткнутых в мерзлую землю кольев с насаженными на них трупами и
горячими телами пофыркивающих лошадей – только четверо часовых, тихонько бряцая
оружием и доспехами, бродили туда-сюда, проклиная и свою службу, и это место.
Время от времени они бросали ненавидяще-боязливые взгляды в сторону высящейся
посреди озера огромной башни-крепости. Временами странный тихий глухой звук
исходил из глубин твердыни, будто чей-то голос жаловался на что-то…

- Жрать небось хочет, от голода брюхо подвело, - пробурчал один часовой второму, когда они сблизились, обходя каждый свой участок лагеря..
– Даром, что последний.
- Совесть проснулась! – гоготнул второй.
Хотя оба знали, что никого не убивал этот «последний», и не
с чего совести просыпаться. Местные, если поднадавить, да расспросить
хорошенько в глухом переулке, признавались, что не видели его летавшим над
Уштенхаймом вот уже многие десятилетия – а то и века. Правда, это не
интересовало господина Инквизитора и пятерых его товарищей, у которых был
четкий и недвусмысленный приказ.
- Разговорчики на дежурстве???
Ну вот – вспомни, оно всплывет. Старший Инквизитор вдруг
вынырнул из темноты как кот, зашипев на подчиненных. – Вы бы, олухи, лучше за
озером следили, чем ржать, как полковые лошади!
Они, хоть и были оба вдвое старше него, юнца безусого, но шарахнулись подальше, бормоча извинения и заверения. Лют молодой господин Разиель, лют и крутенек, у него не раз и не два подчиненные за нарушения под трибунал уходили. А уж вампирьих голов срублено… иные ветераны не могли похвастаться таким счетом. В карих глазах жил тяжелый, яростный блеск, и пощады врагам он
никогда не давал. Никому. Даже если ему попадался вампиреныш – а и такое бывало
пару раз.
Инквизитор окинул холодным выжидающим взглядом убежище
своего врага, которого он никогда не видел, и пошел к костру – спать.

2

Еще один день и еще одна ночь в этой добровольной тюрьме. Их
были десятки, сотни, тысячи таких дней и ночей, наполненных только звуком
собственных шагов, шелестом старых страниц, редкими – чтобы не забыть хотя бы
звук собственного голоса – декламациями старых баллад, потрескиванием
светильников – светильники, исчерпав запасы энергии, один за другим гасли,
погружая убежище-тюрьму в полумрак. И полумрак безнадежности все гуще, все
плотнее окутывал душу, сдавливал сердце. Бездействие и неподвижность убивали
сына неба. Желание взлететь, оторваться от опостылевших камней, мчаться в
потоках ветра так, чтобы ревело в ушах и крыльях, чтобы невозможно было
вздохнуть от бешеного ураганного напора и сердце заходилось в бешеном ритме. И
чтобы рядом смеющаяся подруга, гибкая, стройная, сильная подруга. Айрис…
- Янос, смотри, там дикие лошади!
Она удивляется всему и всегда, мир для нее – всегда новая, только начатая книга, еще полная светлых,
непрочитанных страниц, и ни одной темной. Заливисто хохочет, проносится под
ним, щекочет, задевает кончиками крыльев на взмахе его грудь и живот,
закладывает вираж через крыло и игриво смотрит, блестя глазами. Ветер спорит с
солнцем в пепельных волосах
- А ну догоняй!
Она бьет крыльями изо всех сил, уносится вперед, с изяществом танцовщицы болтая в воздухе стройными
босыми ножками. Он ее тогда все-таки догнал и они свалились в стог сена на крестьянском
подворье (хорошо, люди не видели). Они были молоды, счастливы, у них вся жизнь
была впереди – длинная вольная жизнь Крылатых
Через два месяца ее убили хильден.

Несколько лет назад он еще позволял себе иногда вылетать, удаляясь далеко на север, в сторону от людских поселений, но с тех пор, как появились эти, он больше не покидал убежища. Он должен был любой ценой выжить и сохранить величайшее из сокровищ Народа к приходу того, кому оно назначено…

Янос как в тумане бродил среди роскоши своего жилища, в сущности никому не нужной и никчемной теперь… Надежно заперта в глубине его существа проклятая, звериная суть, но этой тревожной ночью снова посещают крамольные мысли, которым открыло путь сомнение. А вместе с ними дал знать себя голод, вгрызшийся в тело стальными зубами. Зеленые шельмецы сумели таки отомстить –

низко, подло, коварно.
Внизу, там, на озерном берегу, стоит только захотеть, копошатся десятки людей, которые, несмотря на их фанатичную одержимость, почти бессильны перед ним – стоит только дать себе волю…
- Нет! Я не имею права. Я не чудовище. Я не доставлю им радости видеть мое поражение!
Не раз и не два Янос Одрон повторял себе эти слова за тысячи лет, прошедшие с того злосчастного дня, когда были призваны Стражи Колонн. Когда выяснилось, что даже в заточении враги, отступники, все-таки оказались победителями.
Молча сражаясь с самим собой, запрещая себе даже тень тени
мысли о чужой крови – хотя он знал, что такое сопротивление рано или поздно все
равно приведет к безумию, и безумие ударит сильнее, чем если бы он поддался ему
сейчас – Янос подошел к тяжелому и длинному ларцу, покоящемуся на каменном
постаменте. Там, под лакированной крышкой на алом бархате лежал Меч. Да, именно
так – с большой буквы. Блестящие черные крылья нервно вздрогнули с шелковистым
шелестом перьев. Но Янос не стал доставать Похитителя – он слишком хорошо
помнил, как создавалось это оружие, и какой ценой за него заплачено.